Что для меня – русское?

Солнце. На неярком ситцевом небе, то нежно-медовое, то густо-янтарное, то светло-золотое. Сквозь игривые облака или свинцовые тучи, сквозь зелень ветвей – бликами и зайчиками по травам с белыми, жёлтыми, розовыми, синими цветами. По серой в трещинках колее в мураве через пшеничное поле с васильками и вереницами деревьев по краям. По снежной целине, по веткам в бахроме инея.

Что для меня русское?

Берёзы. Они растут из сердца России, от них светло. Белые крапчатые стволы, плакучие грациозные кроны, листва – то нежно-зелёная, то чистого золота… Неповторимый терпкий берёзовый аромат, кружевные тени и этот миротворный шум, под который так легко думается и спится.

Что для меня русское? Небольшая речка серебристой ниткой через кудрявые ивняки. Озерцо на дне зелёной чаши из кустов и камышей. Родник, чисто и звонко живущий в конце извилистой тропинки. Ласковая прохлада воды, яблочный запах кувшинок, юркие рыбки на светло-жёлтом фоне дна, пляж с крупно-зернистым песком и травяными островками.

Что для меня русское? Старина. Древняя тёмно-бревенчатая изба с потрепанной бурой соломенной крышей. Развалины церквушки из округлых от времени кирпичей и погост неподалёку – холмики, травы, берёзы, редкие плиты тёмного мрамора с вязью печальной надписи через ять. Грубовато-уютная утварь на полке местного музея, кружева и вышивки, прялки, наличники, деревянные игрушки. Роскошное многоцветье гжели, хохломы, палеха, павловопосада… Притягательный аромат старых томов в матерчатых переплётах.

Что для меня русское? Мелодия народного напева, которую мурлыкаешь неосознанно – как будто с нею родилась. Протяжные песни за деревенским столом с окрошкой, блинчиками в сливках и мёдом в сотах. Крик петуха розовой ранью среди зарослей чёрной смородины. Звуки “Осенней песни” из окна музея Чайковского, томик Тургенева на столе Пушкинской библиотеки с кисточкой черёмухи поверх страницы. Дубы Шишкина и берёзы Куинжи. Лебединое озеро – реальное, в глубинке, и – на сцене провинциального театра.

Что для меня русское? Сила. В искусной вязи древних кольчуг, тяжести пушечных ядер, колючей непримиримости противотанковых ежей. В каменных взмахах журавлей на обелисках, согретых пламенем вечного огня.

Что для меня русское? Лица. С мягкими славянскими или явными восточными чертами. Голубоглазые, узкоглазые, с кавказской резкостью или мордовскими скулами, русыми чёлками или смоляными прядями. Лица – полные жизни, тревог и надежд.

Что для меня русское? Простор. Ширь – с полями, лесами и дорогами, крышами и куполами. Горизонт – сизо- зелёной каймой, далеко-далеко впереди – с надеждой, верой. И любовью.

Мы уникальны от природы. Как листья на одном дереве. Как созвучия каждую секунду за окном. Как вкус каждой черешни с одной ветки. Как прикосновения любимой ладони – неповторимые, с тысячами оттенков.

Мы уникальны – это естественно и это не наша заслуга.

Отсюда – стоит ли носиться со своей уникальностью, как с писаной торбой? Лелеять её – то, что и так есть? Поставить во главу угла черты и чёрточки, нюансы ощущений, степень тонкости чувств и оригинальности мышления? Посвятить себя пониманию себя любимого? Считать своими исключительно тех, кто принимает эту твою самоценность?

Нет, конечно наша индивидуальность – штука, нуждающаяся в признании и уважении. Но может ли наше эго, наша уникальная вселенная быть основным вектором нашего внимания, познания и действия?

А если сместить свой жизненный угол с себя самого – на внешний мир? На других? На другого?

И направить свою активность вовне – не вовнутрь? И ценить более всего не себя любимого (не уничижая себя, разумеется), а что-то иное, внешнее?

И лелеять не свою естественно данную тебе уникальность, а свои дела, своё дело, свой след на земле людей? И относить к разряду “своих” не за признание твоей тонкой уникальности, а за способность реально делать реальное дело “вне себя”?

А то ведь так и проплутаешь всю жизнь, “не выходя из комнаты”.

Мы смотрим на цветы сверху вниз.

Наклоняемся – уловить аромат, нюансы формы и цвета. Любуемся, но – сверху вниз.

Стоит только глянуть снизу вверх, всё преображается! Будто в другое измерение попадаешь.

Там всё живое раскрыто свету, тянется вверх. Небесный покров не бесстрастен, он светится лаской и защитой.

Там я – не венец природы, я – дитя, малая частица этого цветущего, зреющего, шелестящего, того, чем Земля разговаривает с небесами. Земля и мной обращается к выси, хочет мною что-то сказать мирозданию.

Я тянусь вверх, к свету, безошибочно выбирая направление.

Даже когда тучи думают, что одолели солнце, дожди вбивают науку падений, ветры учат кланяться.

Всё равно – снизу вверх.

Мы стояли в центре линейки на школьном дворе. Я смотрела на асфальт, пёстрый от лепестков пионов, и он туманился от слёз. Я теребила малиновую ленту выпускницы, слушала последние аккорды музыки, я вбирала в себя краски, звуки, ощущения этой неожиданно до боли грустной минуты. Хотела запомнить всё это и унести с собой, туда, где я буду одна, без вечного нашего МЫ. Без учителей, без толпы в школьном коридоре, без до последнего жеста и слова предсказуемых одноклассников, без школьной сумки, исписанной сейчас прощальными излияниями девчонок и парней…

Читать далее →

О чём рассказала музыка

А вдруг они и правда есть, иные миры?
Нет, не где-то там, в парсеках от Земли, а прямо здесь, рядом?

Читать далее →

Оглянусь назад… За моим плечом – отец и мама. Они подарили мне жизнь и отдавали, отдают и отдадут ещё всё своё лучшее, ценное, нужное. Чтобы я могла двигаться дальше, взлететь, может быть, вспыхнуть яркой звездой, сделать этот мир лучше.
Всматриваюсь: за их спинами – мои деды и бабушки, их жизни, полные труда и любви, и заботы.

Читать далее →

Мы начинали песню в унисон. Синхронно брали дыхание и негромко выпевали:
“Месяц спрятался за рощу,
спят речные берега…”
Берега выплывали из песни, тянулись разнотравьем всех оттенков зелёного, белёсыми шлейфами утреннего тумана.
Казалось, на следующем вдохе вечерние речные запахи и на самом деле вливались прохладной свежестью, и мы, чутко прислушиваясь друг к другу, разводили голоса на три партии:
“Хороши инюньской ночью
сенокосные луга…”
И вот это “хо-о-роши”, изумительно распадающееся на втором “о” на три тона, заставляло и нас, и зрителей внутренне замереть и открыться, как открываешься в ночи хору луговых звуков.
“В небе вспыхнула зарница” – звенела я первой партией и видела этот розовый всполох за тёмной излучиной реки.
“Над рекой туман поплыл…” – бархатно вторила Галя.
“И уж время расходиться…” – басила Аля, словно в глубину ныряла.
Мы слитно вздыхали и возвращались в унисон:
“И расстаться нету сил…”
Вчера прогуливались по лугу, вспомнилось. Не так давно и … давно это было, нам было по 18 лет…
Хорошо, что это было.

О чём рассказала музыка

Казалось, нет конца смятенному бегу в беспросветном круге отчаяния и ужаса. Казалось, лампада внутри трепетала последним светом, и от этого внешний мир восхитительных впечатлений и родных душ потерял теплоту, краски и аромат… Снова, как когда-то казалось, что тяжкий каток неизбежности и рока накатывается неумолимо: не спастись… Да и нет смысла спасаться, нет смысла, так как сил жить с этим дальше оставалось совсем чуть-чуть… на одно мерцание огонька…

Читать далее →

Раннее утро золотой осени.
На пути к универу я по обыкновению любовалась картинками природы. Взгляд, как объектив, выхватывал то алую сочность рябиновых гроздьев на жёлтом фоне, то россыпь кленовых “ладошек” на асфальте, то спелое яблоко в клумбе бархатцев, кем-то обороненное…
А вот эта картина заставила меня задержаться, чтобы полюбоваться на неожиданную изысканную красоту. Зелёный газон, озябший за ночь, под ярким солнцем отогрелся и сплошь покрылся крупными каплями росы. Прозрачные, чистейшие, они просвечивались наклонными солнечными лучами и сияли как бриллианты! Дул свежий ветерок, он слегка колыхал травинки, и “бриллианты” подрагивали, каждый на свой манер, преломляя солнечный свет. Было похоже, что росинки смеются, хохочут тоненькими колокольчиковыми голосками… И весь изумрудный газон выглядел весело и свежо. Умыться бы такой росой… Наверно, про такую воду писали в сказках, что она живая .

Читала свои стихи подопечным студентам. Уговорили-таки. Они далеко не глупы, начитаны, насмотрены, наслушаны. Некоторые вообще умнички.
Слушали стихи с интересом, на многое раскрывали глаза шире, освещались пониманием, кивали, улыбались, задумывались. Потом аплодировали, благодарили.
У нас принято говорить откровенно. Настя сказала: некоторые стихи трудно воспринимать и понимать, сложные очень. (Ну, говорю – умнички). Может стихи были и не сложные. Может просто не очень хорошие, вот и непонятные.
Я про себя хихикнула – это у меня-то – сложные стихи? Как часто получаю по лбу за стихи “в лоб”. За прямолинейность, традиционность.
Но дело не во мне, я о другом.

Читать далее →

Моя прапрабабка любила сажать деревья. Бедность и положение батрачки не мешали ей добывать у помещика саженцы элитных деревьев и сажать свой сад. Сад вырос огромным и прекрасным, славился по всей округе яблонями, грушами, сливой и вишнями, зарослями малины и смородины, высоченными тополями и дубами, полянами огромных ромашек и пасекой. А когда ушли на войну муж, сын и зять, сад помогал прапрабабке растить осиротевшего внука, моего деда.

Моя прабабушка – трудяга и оптимистка, проводила на войну мужа и осталась с пятью малыми детьми. Мужа убили под Курском, двое детей не выжили. Прабабушка на всю жизнь сохранила верность памяти своего Вани. Она оставила в памяти дочерей и внуков непреложное трудолюбие, перлы фольклора и фамильную тягу к чистоте.

Моя бабушка была артисткой и певуньей, жизнелюбивой фантазеркой. Это она научила меня первой исполненной на сцене песне – о войне. Она зародила во внучках любовь к рукоделию, русскому многоголосому пению и склонность украшать себя и окружающее пространство.

Моя мама – учитель по призванию и творец по сути. Она учит от души и видит в каждом ученике человека. И первое, чему она учит – любви к родине, делая это удивительно нешаблонно и искренне. Невестой мама ждала отца из армии, со службы на границе, обмениваясь с ним бумажными письмами каждый (!!! ) день. Мама передала по наследству интерес к русской литературе и театру.

А мне довелось писать стихи. Стараюсь выразить в них все, что заложено женщинами моего Рода.

Я надеюсь, что стихи из-под моего пера, посеянные в чьих-то умах и душах, прорастут добром и светом.

Как саженцы из сада моей прапрабабушки.

Есть у каждого из нас необъяснимые, неуловимо интуитивные пристрастия – в обыденности, в людях, в искусстве. Одно из таких моих пристрастий – произведения Ивана Бунина.

Как и всякий писатель, Бунин многогранен. Блистательной особенностью его творчества без колебаний назову мастерство литературного портрета…. Сегодня мы не можем похвастаться вниманием к людям. Мы не замечаем огорченного взгляда, внезапной бледности, сцепленных рук, напряженности позы… Мы почти разучились смотреть друг другу в глаза. Мастера прошлого это умели.

Читать далее →

Какое лето стоит! Со зноем, ливнями и грозами, с жемчужно-розовыми рассветами и золотистыми закатами. Травы косят уже в третий раз, листва на деревьях по-весеннему свежая, разве что на два тона темнее.

Читать далее →

Майская неизъяснимая пора… По – свадебному бело-розовые кроны яблонь, вишен и слив… Лёгкий шлейф горьковатого аромата кружевных ветвей черёмухи… Вскипающее лиловое великолепие сирени… Молодая листва всех мыслимых оттенков светло-зелёного просвечивает мягким золотом нежаркого солнца. Тёмные ели сплошь покрылись молодыми смолистыми лапками. А небо! Растаяли свинцовые зимние тона и небо наполнилось бирюзовым цветом, по его сияющему простору жизнерадостно толпятся кучерявые облачка…

Май… Улицы, площади, дорожки и тропинки, крыши и скамейки ещё чисты, ещё не покрылись слоем пыли. Капли росы на молодых стрелках газонной травы. Её стригут и волны сильнейшего зелёного запаха наверно схожи с амброзией греческих богов. Дышишь и не можешь надышаться. Золотые цыплячьи россыпи одуванчиков похожи на веснушки на зелёных щеках земли) Читать далее →

Оно встречает на выходе и осыпает лицо прохладной щекоткой.
И моросит.
Зелёный бульвар выглядит полотном Моне в его неслышной мороси.
Шевелюры клёнов полны шорохами и шустрыми каплями – они поминутно срываются и летят в промокшую траву.
Аллея всматривается в меня сквозь кисейные волны дождя. О, новый зонтик?
Заметила? Я в первый раз выгуливаю эту стильную прозрачность.
Смотрю наверх, встречаюсь глазами с небом. Вверху – тишина, а я под её копаком.
Оно и внутри посеяло тишину. Моросит.
Оно из малых капель сотворило мир. Целый шелестящий, серо-зелено-туманный мир.
Из малого – мир. Мир – из малого. Мир. Тишина.
Оно является с тишиной. Моросит.