Распахну себе полчаса
белкой прыгну из колеса
ветер – в голову – и кружить
ветки голые, этажи,
ореолами парк лилов,
колу – колово, мне – стихов,
веток тремоло, хризантем –
беспроблемово, низачем
бег сыр-борово по воде,
ветер – в голову, я – нигде.

На зелёном бархате сосны –
реденькое золото берёзы.
В рюмке на поверхности Апсны –
кольца от аккордов Берлиоза.

Стынет не наросшая броня,
тянет пореветь и обниматься.
То живого хочется огня,
то лыжню до снежного румянца.

Отрешённо взглядом утонуть
в гармоничной путанице веток,
уловив то самое чуть-чуть,
что доступно детям и поэтам.

Улыбаюсь неверности ветреных прядей,
а нежданность успехов и ссадин
интересней фатальных предвестий –
проверено.
Тесты, тексты… предписано, задано –
кем?

(…)

Мы начинали песню в унисон. Синхронно брали дыхание и негромко выпевали:
«Месяц спрятался за рощу,
спят речные берега…»
Берега выплывали из песни, тянулись разнотравьем всех оттенков зелёного, белёсыми шлейфами утреннего тумана.
Казалось, на следующем вдохе вечерние речные запахи и на самом деле вливались прохладной свежестью, и мы, чутко прислушиваясь друг к другу, разводили голоса на три партии:
«Хороши инюньской ночью
сенокосные луга…»
И вот это «хо-о-роши», изумительно распадающееся на втором «о» на три тона, заставляло и нас, и зрителей внутренне замереть и открыться, как открываешься в ночи хору луговых звуков.
«В небе вспыхнула зарница» — звенела я первой партией и видела этот розовый всполох за тёмной излучиной реки.
«Над рекой туман поплыл…» — бархатно вторила Галя.
«И уж время расходиться…» — басила Аля, словно в глубину ныряла.
Мы слитно вздыхали и возвращались в унисон:
«И расстаться нету сил…»
Вчера прогуливались по лугу, вспомнилось. Не так давно и … давно это было, нам было по 18 лет…
Хорошо, что это было.

Люди – люди, совсем не ангелы.
Их ломает, корежит жизнь,
кормит вкрадчивыми приманками
и пинает, что лишь держись.

Если гнев жарко-красным затмит глаза,
ногти злобы в ладонь впились,
между против и за выбираю за,
осужденья забросив хлыст.

В каждом – свет, пусть его нелегко найти.
Я со светом тем заодно.
Люди – люди, и значит, нам по пути
от луча прорасти зерном.

Точка сплетения духа и плоти,
узел энергопотоков вселенной,
ныне и присно вовеки на взлёте
я, человек,

в небо вонзаюсь вопросом-антенной,
чтобы низвергнуться ливнем-ответом,
кануть уйти и остаться нетленным.

Заполучаю порой рикошетом
тёмный прожорливый ген энтропии
в битве извечной меж мраком и светом,

рыскаю в поиске верной тропы и
делаю, делаю, делаю выбор
там, где бессилен и рок и мессия,
но, человек,

первоисточник стихов и ошибок,
вечный искатель наземного рая,
в гору тащу заповедную глыбу,

сею зерном её жду урожая,
мир заплетая сетями улыбок,
неразрешимость любовью решая…
я человек

Все будет хорошо! Отринем беспокойство,
Оно рисует день, который не пришел.
Подмогой будет лад разумного устройства,
Ты – на пути его. Все будет хорошо!

Пусть импульсом добра и солнечного света
Согреется душа, наполнятся шаги,
Продолжишься, свершась в неизмеримом Где-то,
Отгородив от тьмы незримые круги.

Все будет хорошо! Направим силу мысли
На радость бытия, и телом и душой.
Природа и душа на звездном коромысле,
А ось – сама Любовь. Все будет хорошо!

Истекает сумерками день,
остывают суетные страсти,
вкрадчиво крадется полутень,
укрывая всё, что на контрасте.

серо и сиренево чуть-чуть,
точно дуновенье музы Фета.
Хочется костер или свечу,
и стихи с гитарой до рассвета.

Чтоб под тёмным пологом ветвей
круговерть дневную подытожить…
В полутьме мечтается светлей,
а ещё желается моложе.

Истекает сумерками год —
золотом округу осень студит.
Изумрудной радости уход,
пепельный оттенок дней и судеб.

Мы друг к другу душами прильнём,
не пуская стынь зиме в угоду,
обогреем внутренним огнём
приостывший мир исхода года.

Падают желтые перья
Птицы по имени Осень.
Воздух – дурманное зелье
С примесью снов и вопросов.

Ветер со вкусом полёта…
Лист подо мною кленовый
Станет ковром-самолётом…
Выше – по воздуху снова,

Выше! Над уровнем яви
Полузабытой дорогой.
Вдохом глубоким поправить
Курс заповедный от бога.

Остро полынную горечь
Чуять в остывшем сиропе.
Сбросить оковы и шоры,
Бросить по воздуху тропы,

Новых стихов озаренья,
Пряди омыть в лунном эле.
Осень – полёт по влеченью
К вечно несбыточной цели.

Осенняя слякоть…
А в лужах синеют осколки неба…
Так в каждом ищу высоту.

***
Ветер с запахом снега
С клёнов срывает короны листьев.
Власти над временем нет.

***
Свет и тени… Рисует закат
На полотне природы
Чёрною тушью пейзаж…

***
Прозрачнее осенью воздух.
Под шелест листвы открываю,
Что зной не давал понимать.

Листопадом по переулку...
Дождь на цыпочках балом правит.
Отражают мою прогулку
Зеркала в золотой оправе.
 
Рябь по сизой воде напрасно
Мне морщинки чертить старается.
На душе и светло и ясно...
И поётся... и сочиняется...

Пёрышко, зёрнышко
сей, сей,
слово на полюшко
дней вей!
Горстью по пресному –
со-лью,
пламенно, песенно –
вво-лю!

Строчки былинками –
в рост, в бег.
В пору былины ли
нам, век?
Пёрышко, петельки –
бой, нерв.
Издревле светлые,
нам – вверх!

Ирида, ты? Так вот, откуда
лиловой стынью опалён
мой сон. Цвета твоих пламён
отрадны мне, уж очень худо.
Смотрю незряче у черты,
в которой жизнь и смерть свиты.

Ирида, это ты мостила
пути Её босым шагам?
Ну как Она – спокойна там?
Вдали́ от адова горнила?
Ушла ли боли маета
и горечь складочки у рта?
Скажи… она меня простила?

Прощать умела – льды-печали
в глазах сквозили бирюзой,
чуть-чуть солёной и незлой –
лучились и не обжигали.
Глядишь – обиды нет, прошла,
она по-прежнему светла
и помнит старое едва ли.

Вокруг неё бывало ало,
лазурно, зе́лено, желто́ –
был цветом звук, цвета звучали
для нас, настроенных на то.
Теперь её природный май –
во мне. Увидишь, передай:
её побегов тут немало.

Ирида, пусть… Ушла. Оставив
осколки дивного моста.
Они, земному не чета,
спешат росой истаять в яви…
Жду радуг, стану духом выше –
скажу, что не успела. Слышат
нас там, на зыбкой переправе.

Волочится минута пешком,
за минутой час –
будто ком,
по течению общих трасс и фраз серобетонных –
а я – птица,
испоконно летуча.
Сверху туча –
пытливая линза перед глазом Кого-то,
а внизу – пазлы пламени, пепла и пота –
единицы, нули, нули
на предметном стекле земли…
Предрассветно слепому по-птичьи кричится:
окрыли!

Отражается осень в реке
И течёт расплавленным золотом.
Отражается мысль на песке,
На берёзовый прутик наколота.

У ресниц, как у крыльев взмах,
Не получится — на попятную.
Отражаешь меня в глазах,
Закрывая дорогу обратную…