Отражается
Отражается осень в реке
И течёт расплавленным золотом.
Отражается мысль на песке,
На берёзовый прутик наколота.
У ресниц, как у крыльев взмах,
Не получится – на попятную.
Отражаешь меня в глазах,
Закрывая дорогу обратную…
Твои-мои миры
В укромной папке – фото той весны.
Твоё лицо – нездешняя печаль,
портал в миры, до атома – мои,
до капли – наши.
Мы милы, хмельны,
и будто подвенечная вуаль –
жемчужно-золотистые слои
распахнутой над нами вышины.
Твои-мои миры пусты теперь:
моё ничто затеряно в толпе,
твой сумрак стынет на семи ветрах.
Лишь это фото – призрачная дверь
на старой, позабывшей нас тропе.
Мы без неё скитаемся впотьмах,
где по колено – прах, по горлу – страх.
Миры, до грана наши, где-то есть!
Там наши песни, ве́лики, балкон,
и мятный луг, и общие коты,
и разрешают вместе умереть
на высшей ноте песни в унисон,
чтобы остались дети и цветы
такой же беззаветной чистоты.
А тут… мытарит, мает и сбоит.
Мы отклонились от своих орбит.
Эскиз
Между нами витая свеча – золотой лоскуток огонька.
Я приехал к тебе сгоряча – и ещё виртуален слегка.
Двух дыханий смятенное ах, заполошно колеблется свет
и дрожит на неловких губах непривычный без клавиш “привет”.
У тебя оглушительно мил незаметный с экрана пушок
а я думал –до этого жи́л, непутёвый скиталец меж строк!
Монитор – никчемушный заслон, вот он я – у тебя на виду,
отворён, в пух и прах обнажён, до тебя до реальной иду.
Ты глядишь, завиток теребя – и плывёт из-под ног ламинат,
я хватаюсь – вернуться в себя – за похожий на клумбу салат.
Что там – курица, сыр, ананас ? И перчинки уместны вполне!
Бью крылом, будто юный Пегас, а в бокалах звенит Шардоне.
Губы, пульсы, дурманный огонь, в полумраке колдует амбьент –
потанцуем? На спину ладонь – обоюдный чарующий плен.
Ты черёмухой пахнешь, дышу и щекой – в белокурую прядь.
Светло-белый пожизненный шум, знаю, будет отныне держать.
Отложу карандаш, закурю. Рисовал, а хочу во плоти…
У окна подмигну фонарю: днём с огнём где такую найти?
Больная любовь
На кусочки рассыпалось прошлое,
на осколочки и лоскутки.
Я коленями – в адово крошево,
в неизбывном дурмане тоски.
Не сложить, не увидеть прежнее
в мешанине солёной смальты.
Ускоряется центробежное
и осколками ранит пальцы.
Дуновение первой любви
То ли осень навеяла этот по дорогам растерянный флёр,
то ли пряди кофейного цвета из толпы растревожили взор –
или ветры мои расшалились, разметали рутинный покой
под покровами суетной пыли – и плеснули в меня чистотой.
Остро свежее, тонкой настройки прикоснулось к неслышной струне
и со старой посыпалось полки на разумную голову мне.
Отголоски дебютного взлёта заиграли помятым крылом:
ведь могла же на всех оборотах – нараспашку, до дна, босиком!
Многогранно
Алое жаркое
Алой улыбкой цвела моя нежность,
Рдели пурпуром губы твои…
Мы начинали легко и небрежно,
Не ожидая пожара любви.
Такие защитники
Синева растворяет ясная
Заморочки зимы и фобии.
Ах, какие мы с вами разные,
непохожие, и особые!
По весне – видно, свыше отмечено,
Ты себя ощущаешь рыцарем,
Ты готов её видеть Женщиной,
И испить, а не просто напиться ей.
Любовь – не жажда завладеть
“Не смешивай любовь с жаждой завладеть,
которая приносит столько мучений.
Вопреки общепринятому мнению,
любовь не причиняет мук.
Мучает инстинкт собственности,
а он противоположен любви”
Антуан де Сент-Экзюпери, “Цитадель”
Горит начищенная медь
Любовной страсти од и гимнов.
Любовь – не жажда завладеть,
И не сраженье за взаимность.
Новый год на старой даче
Из кабины Renault, из уюта салона,
От улыбки твоей и от молнии взгляда
Окуну себя в память заснеженной кроны,
Привяжу себя к колышку старой ограды.
Осторожно глотая комочек солёный –
Заколдованной сказкой застывшее время,
Прислонюсь к позабытой шершавости клёна
Возле дачи, когда-то заброшенной всеми.