Сказываю

Сказка про даток и неток

Любит, не любит…

Гадание на ромашке

Как на зе́леном лугу близ берёзовой рощи жила-была ромашка, медова серёдка, бе́лы лепестки. Росла ромашка, красну солнышку радовалась, на серебряну луну любовалась, росы-дождики пила, с ветрами беседы водила. А ромашкины лепестки вкруг серёдки рядышком сидели, да вот только согласия промеж ними не было.

Читать далее

Щелкунчик. Фрагмент сценария

Действующие лица:
Генрих – весьма приятный молодой человек, весельчак и всеобщий любимец
Эмма – кокетливая девушка, гостья в доме Штальбаумов
Мышильда – королева мышей

Читать далее

Жук и Мотылёк

“Весь мир – дерьмо! – орал Навозный Жук. –
Глядите: всё гниёт, красуясь лживо!
Вы все гниёте! Ваш цветущий луг
до корешка последнего фальшивый! “

“Весь мир в цвету! – дивился Мотылёк,
над белой вишней весело порхая, –
Прекрасен тайной завязи цветок,
и семенами будущего мая!”

Так и пошло, по-разному весьма.
Жил Мотылёк у красоты внутри,
а Жук Навозный жил среди дерьма.
Куда глядишь, то видится. Смотри…

Луч

Зачарованный мраком туч
И отважившийся на риск,
Оторвался от солнца Луч,
Устремился во мрак, вниз.

Только Луч – он и есть луч,
Нрав прямой, а окрас – опал.
Он прошел через мрак туч,
Золотой, на траву упал.

А в траве юный спал росток.
Луч попал, как стрелок, в цель.
От Луча раскрылся Цветок,
И зацвел так, как он умел.

Только Луч – он и есть луч –
Мимолетен, горяч, мил.
Он вернулся во мрак туч,
Как Цветок опалил, забыл.

А Цветок – он и есть цветок.
Доверяясь, из туч пил,
Расцветил каждый лепесток:
Потому что согрет был.

Цвел цветок изо всех сил,
Отогретый своим Лучом.
Потому что тот Луч – был
И остался в Цветке том.

Прошение

Послушайте, Ваше Высочество!
Совет или, может, прошение.
В далёкой дали Одиночество
Мечтает о Вашем явлении.

В стране, что лежит за зеркалом,
Лелеять надежду устала.
Ломала себя, коверкала,
Искала большое в малом.

Она не нашла, разумеется…
Сжигала корон бумагу.
Она до сих пор надеется
На сердце Ваше и шпагу.

Ваш конь белоснежный мается,
Копытами в стойле бьётся.
Ну пусть чудеса случаются!
И пусть она Вас дождётся!

Рай и ад

Пришел как-то юноша к старцу седому в пещеру
“Почтенный, наслышан, ты мудростью древней богат.
Поведай мне, есть ли на свете какая-то мера
Добра или зла? Как понять, что есть рай, а что – ад? “

Старик был недвижим на фоне темнеющей сини.
Лишь свет от костра плавил золото мысли в глазах.
“Ты молод и глуп. Ты, подобно голодной скотине,
Прожорлив и падок на зелье, что дарит лоза! “

“Как смеешь ты, старец, хулою чернить человека?!”
И выхвачен меч и во гневе в ладони зажат!
Старик посмотрел на орудие смерти от века:
“Вот это и есть он, тобой вопрошаемый ад”.

Опомнился юноша, в ножны упрятавши ярость…
Шагнуть не сумел за пылающий злобою край.
Старик улыбнулся морщинами самую малость
В глаза посмотрел и промолвил: “А это есть рай”.

Столик

Дед был похож на корявый сухой сучок,
словно сплетён из морщин и усталых жил,
в доме у сына осваивал свой шесток,
больше молчал да махоркой в углу дымил.

Шаркал подошвами, тяжкий терпел недуг,
девять десятков своих кое-как тащил.
Сидя за общим столом, не глядел вокруг,
чавкал беззубо, сопел, проливая щи.

Этой картины терпеть не смогла сноха,
дед за отделным обедал теперь столом
(как человек, не сказать, что была плоха –
нервы, работа да маленький сын при том).

Как-то увидел отец, увлечён малыш:
гвозди, бруски, молоток, отыскал сверло…
“Милый мой мастер, рассказывай, что творишь?”
Сын посмотрел озабоченно и светло:

“Мама состарится, старенький станешь ты.
Папа, смотри, правда, выглядит чуть косым –
тут завернуть бы ещё по краям болты…
Это вот столик, вы будете есть за ним”.

Подвал

Звали его, как положено, Миша,
Правда, давно. Или это был сон?
Звуки извне доносились всё тише
В тёмный подвальчик на стыке времён.

Изредка лучик с танцующей пылью
Скальпелем резал заброшенный хлам.
В эти минуты мучительней ныли
Драные лапы и ниточный шрам.

Больно змеились по дрёме разломы,
Помнилось, раньше и он был любим
Девочкой… нежно. Кому не знакомо
Очарованье до боли родным?

Только приходят другие игрушки,
Старым – заслуженный отдых. Подвал.
Била судьба по мохнатой макушке,
Мишка спасался лишь тем, что дремал.

Как-то судьба расшалилась, играя,
Ей пируэты вершить не впервой.
Девочка (девочка?! Нет… то другая)
Мишку нашла: ой, хороший какой!

Новой забавой малышка довольна,
Вообразила больницей диван,
Мишку “лечила”… О, как это больно,
Если до старых касаются ран!

Он от заботы размяк, отогрелся,
Прыгал и звал, улыбаясь, на вальс!
Двигалось ловко мохнатое тельце,
Нежность сияла из бусинок глаз…

Вдруг появилась душистая дама,
Строго внушала: порядок – закон,
Не допускающий лишнего хлама.
Хламом таким по закону был он…

Мишку несли за пришитое ухо,
Он всё не верил, не верил, урчал!
Но без программы душевного слуха
Кто его слышал? И снова – подвал.

Бесперебойно сработала схема
“Лишнее прочь”. Было, будет и впредь –
Темень подвала, где кукольно немо
плачет игрушечный старый медведь.

Явор и Леля

В преданиях славян явор (клён) –

дерево реинкарнации,

таит в себе живые сущности людей,

которые ждут своего перерождения

“Лиловой шалью ночь скользит по травам,
от света хмурый нрав оберегая.
Готово зелье… сладкая отрава.
В блаженной дрёме Леля молодая.
Мой сын ей люб, и до́ смерти чужда я́!
Пусть видит зелье хмелем золотым –
так укрывает хитроумный грим
усталые морщины лицедея.
Слепец мой сын, но матерью храним.
Смирись, сноха, ты любишь, не владея!”

Читать далее

Блага весточка

Сказка – ложь, да в ней намёк…
Одна из версий сакрального смысла старой сказки

Сказка-сказочка, блага весточка,
Издалёка – лик предка-пращура,
Извысо́ка звон – тетиве смычка,
Изглубо́ка лет – в настоящее…

Читать далее