Дневник или Повесть о виртуальной любви
Она открыла канал общения, и как обычно ей показалось, что между ней и им протянулась теплая золотистая дорожка. Эта дорожка бывала разной: иногда она мерцала звёздочками, иногда походила на натянутую струну, а бывало – клубилась дурманящим туманом.
– Привет. Я рада слышать твой голос. Как твои дела?
– Привет, отлично.
– Видела, что отлично. Читала твой последний пост в дневнике. Честно, я рада за вас. Тебе хорошо, это главное…
– Не всё что написано, именно так… Я не знаю, хорошо мне или нет…
– Ну, ты уже определись, что же ты хочешь…
– Я к тебе хочу….
– Ах… Что ты говоришь… Ты понимаешь, какую надежду вселяешь в меня?..
– Забудь! Я ничего не говорил. Всё! Оставь меня!
– Постой…
– Отстань от меня! Я не хочу тебя слышать!
Начало
Август клонился к осени. Городские клумбы изнемогали от изобилия, источая аромат настурции, пыли и свежести. Там и тут умильно смотрели голубые звёздочки цикория, ярко пылали солнышки золотых шаров. Воздух принял ту неизъяснимую прозрачность, которая бывает только ранней осенью. И как часто бывает ранней осенью – настроение было каким-то грустно-светлым, задумчивым.
Сегодня она с братишкой в последний раз ходила купаться на озеро. Они с Лёвушкой устроили целый обряд прощания с купанием: пустили по воде бумажные кораблики, сфотографировались, сидя на желтеющей траве. На обратном пути по темнеющему парку впервые продрогли на неожиданно холодном ветру.
Дома, забравшись в кресло, улыбаясь от приятного предвкушения, открыла ноутбук. Когда монитор замерцал знакомой сиреневой картинкой, вспомнила совет наставника на сайте: ищи друзей среди новичков, они мол, общением не избалованы, ответят быстрее. Щелкая кнопкой мыши, дивилась, как можно выбирать ник, состоящий из хаотичного набора латинских букв. В глаза бросилось название дневника, набранное заглавными буквами: ДНЕВНИК_СТРАННИКА.
Странник… хм… Почти повеяло ветром дальних дорог. Открывая новоиспечённый незнакомый дневник, как бывало с ней часто, поймала себя на мысли, что слышит странный щелчок. Она называла это щелчком судьбы, шестым чувством, интуицией. “Какая же я глупая фантазёрка” – одёрнула она себя, открывая одинокий первый пост дневника.
БОЛЬ… Это слово ударило в глаза, полоснуло по сердцу. Чья-то боль была её слабостью. Хотелось тут же кинуться на помощь. За это ещё в школе она получила прозвище Мать Тереза.
Он писал о невыносимой боли. Боли, которая не проходит, не даёт жить, заполняя собой всё существование. Вот тогда-то она и увидела этот золотистый луч, как бы исходящий из её груди в поиске того, кто так нуждается в её поддержке.
Она складывала осторожные слова в предложения комментария, и щёлкнув кнопкой мыши на отправку, чуть улыбнулась: пусть ему станет легче…..
Знакомство
“Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь”. Да, пусть так и называется новый пост – решила Романа. Пронзительная мудрость сказки Экзюпери уже давно стала её жизненной философией. Она знала сказку практически наизусть, удивляясь, что уже давно думала именно так, только другими словами.
Пост готов, можно отправлять. Теперь добавить музыку. Самое любимое. Всё, готово! Нет, всё-таки интересная штука, этот дневник.
Она трудилась над дизайном дневника, вслушиваясь в аккорды Enia, когда заметила личное сообщение. “Какой хороший набор музыки в Вашем дневнике. Я слушаю, и становится легче”. Странник. Как хорошо, значит, она не ошиблась, почувствовав, что ему нужна поддержка. Где тут ссылка на его дневник?
Он писал, почему так назвал дневник. Писал о нелёгком грузе прошлого, о том, как больно, когда тебя не любит та, для которой ты готов отдать всего себя. Один из постов – маленькая новелла о неумении жить, потеряв любимую.
Нет, так нельзя. Пальцы Романы забегали по клавишам. И трагичный финал новеллы продолжился описанием трогательной и смешной встречи героя с юной незнакомкой, не сумевшей пройти мимо его страдания.
Ответ на её комментарий появился быстро. ” Почему вы читаете мой дневник и комментируете его? Что вас здесь привлекает?” Она грустно улыбнулась. Перед глазами встало перекошенное маской равнодушия лицо Сергея, когда она заявила о том, что уходит. “Меня привлекает похожесть ситуации”, – ответила Романа.
Снова вернулась боль. Она не хотела вспоминать. Не хотела снова пережить муки оскорблённой гордости, неутолённой обиды. Три месяца назад она сожгла мосты, оставила парня, которого любила три года. Потому что поняла, что лишняя. Третья лишняя.
Невесёлые мысли прервало новое личное сообщение. “Нет ли у вас номера ICQ? Не против ли Вы пообщаться?”
Почему бы и нет? Skype подойдёт? И почему называешь меня на вы?” “Из глубочайшего уважения к Вам.”
Ого. Парню 21 год, и нате вам – глубочайшее уважение…
Она набрала логин, программа мелодично отозвалась и выдала страницу с аватаром. Миловидный брюнет с сигаретой.
Вот оно снова. На этот раз звонок интуиции был необыкновенно сильным и сложился в ясную мысль: “Из-за этого парня я когда-то пролью много слёз”. С чего бы??? Откуда? Странная, однако, мысль.
Наваждение
Это был удивительный разговор. Как будто ничего особенного не говорилось. Странник рассказывал о своей любви, о своей боли, о том, как чувствует близость разрыва и как не мыслит жизни без этой девушки. Романа внимательно «слушала», набирая текст в ответ, почти не задумываясь: слова приходили сами. Он спросил про её историю. Она рассказала, отчего-то уверенная, что там, в далёком южном городе её понимают. Ядовитая игла обиды, сидевшая в сердце, медленно выходила из него.
Ничего особенного… Откуда же возникло чувство что он и она – одно целое? Глупость какая, я знаю его три дня… Завтра пройдёт и забудется.
Назавтра они проговорили всю ночь. У него оказался необыкновенно приятный мягкий голос. Недолгая видеосвязь оставила впечатление кого-то неспокойного и светлого: белокурые волосы, нервное лицо, стремительные движения. У Романы не было видеокамеры. Менять дряхлый ноутбук, придумать макияж и причёску – с этими мыслями, улыбаясь, она уснула под утро.
Это было странно и непонятно. Это было как наваждение. Краски вокруг были размыты, как на влажной акварели. Звуки из прежнего мира доносились как издалека. Зато совсем близко, внутри: музыка его голоса. Когда на следующий день он переслал ей несколько своих фотографий, она тихо ахнула, сердце упало, потом стало невесомым. На неё взглянули глаза Её Ангела. Того, о котором она грезила много лет. Ангела, который существует для неё и однажды появится, чтобы хранить её всю жизнь…
Стихи родились сами собой…
Светил сиренево ночник, скрипели ставни,
К окну лиловому приник печальный август.
Мерцал знакомый монитор, сменилась дата.
Рождался робкий разговор из строчек чата.
В ночной небесной глубине звезда сияла
Со звоном на ресницы мне она упала,
На фиолетовый экран потом скатилась,
Сапфиром стал простой стакан, всё изменилось.
И сонм лиловых светляков кружил неспешно
Он одинокую любовь окутал нежно.
Конечно это был лишь сон, счастливый всё же.
Я подарю его тебе — а вдруг поможет?
Травма
Романа удивлялась наваждению, охватившему её. Очарование виртуального общения со Странником немножко пугало. Она ловила себя на мысли, что, придя домой и, едва скинув туфли, бросалась к компьютеру: в сети ли он? что написал? Корила себя, вспоминая тысячи рассказов о лжи в интернете. Заставляла себя прислушаться к лёгкому дуновению опасности, которое ощущалось уже не раз при общении с ним. Но именно эта опасность и влекла её…
Нет, так нельзя. Надо отвлечься. Романа решительно набрала номер Дэна. Пусть Дэн в последнее время настойчив в своих попытках “стать ближе – ну ты меня понимаешь, Романка”. С этим она справится. С этим – да, с наваждением по имени Странник – НАДО БЫ справиться.
Дэн отозвался сразу, был снисходительно нежен, тщательно скрывая радость. “Почему бы и не в клуб? Зачем вчетвером? Вдвоём! Ну, хорошо, хорошо, звони Кате и Максу”.
Ну почему тогда ничто её не задержало? Почему не захлопнулась дверь, на месте оказались ключи, мама была непротив, не свалился на голову пресловутый кирпич? Где они были тогда, знаки Судьбы?
… Полбокала коктейля и танцевать. Танцевать Романа любила, причём не считала за танцы топтание на месте. Танцуя, она стремительно передвигалась по залу, вызывая шумное одобрение парней. Услышав любимую композицию, она двинулась по диагонали…
… Сергей вырос перед ней, как из-под земли. В одно мгновение она впитала в себя всё: запах ЕГО парфюма, небрежный шик причёски, милые ненавистные губы, кокетливый взмах ресниц: “Ромуль, ты?” Знакомая ласковая переделка её имени больно резанула сердце. Она ошарашенно замерла, не веря своим ушам: “Как же я рад тебя видеть. Ромуля, ласточка моя, я так жалею, что мы расстались. Скучаю, дико скучаю…”
Хотелось заорать, завизжать на весь клуб: не надо, замолчи, зачем, я же только собрала себя в кучку!! Но синий свет этих глаз всегда лишал её воли, а сейчас он был особенно ясным… Романа тонула, тонула в этом взгляде, звуки доносились как сквозь толщу воды. Сейчас она сделает шаг вперёд…
Вдруг в его глазах как будто выключили лампочки: они стали прозрачными и смотрели совсем не на неё, чуть левее. “Наташенька, где ты пропадаешь? Я заждался”, – томно промурлыкал он и, легонько отодвинув Роману, шагнул мимо неё.
Наташей звали ту, в которую он катастрофически влюбился после трёх лет встреч с Романой. Когда поняв это, она сама разорвала отношения, стресс и депрессия едва не разрушили её.
Сейчас она стояла в ступоре, слыша за спиной, как Наташа, не узнав её, грозно вопрошает: “”А я вижу, уже нашёл развлечение, зачем тебе я?”
Дышать. Дайте мне вздохнуть. Горло свело судорогой, лицо казалось гипсовой маской – не шевельнуть ни одним мускулом. Романа рванулась к столику, чувствуя накатывающие рыдания. Схватила стакан, жадно глотала, медленно осознавая, что пьёт не воду. Перед глазами появилось изумлённое встревоженное лицо Дэна. “Романка, всё нормально. Пошли отсюда.”
Качались ночные огни, облетающие клёны, асфальт под ногами. В радужной мути плыл силуэт машины Дэна. Цепляясь за остатки здравого ума, она отталкивала его руки, помогающие сесть на переднее сиденье: «Только без рук, Дэн, сколько можно говорить!…»
«Дурочка, какая же ты дурочка, водка, стакан» – бормотал Дэн, тщательно пристёгивая упрямо выдираюущуюся Роману.
«Вези на дачу, мама… нет…», – успела выговорить Романа, проваливаясь в беспамятство.
Потом Дэн нёс её по дорожке садика, по тесным комнаткам дачи, стягивал плащ… Она выплыла из опьянения на одну минуту, почувствовав его пальцы:
– Отвали, Дэн! Руки убрал!
– Дурочка, я хочу уложить тебя!
Романа упрямо рванулась из его рук, потеряла равновесие и рухнула на стойку оставленного с лета вентилятора. Боли в боку не почувствовала, пробормотала только: «Ой, мимо». Дэн поднял её, уложил в кровать, укрыл и долго сидел рядом, рассылая смс друзьям и родителям Романы, вытирая мокрым полотенцем её разгорячённый лоб.
Кровь
Романа ещё не открыла глаза, а сквозь сомкнутые веки жарко толкнулся алый утренний свет. Она почувствовала, что улыбается. Вспомнила ночной разговор со Странником.
– Я хочу что-то сказать…
– Я – тоже, давай вместе?
– Давай…
На мониторах двух далёких городов одновременно появилось: “Я люблю тебя”.
А потом он был нежен и откровенен, он говорил так, что её щёки пылали, горячая кровь толчками обжигала губы, было трудно дышать от нежности и вихря желаний… Зачем ей было скрывать то, что рвалось наружу? Помнится, она всё повторяла изумлённо: “Откуда ты знаешь, что я хочу именно этого?” “Просто чувствую”, – отвечал Странник.
Алой улыбкой цвела моя нежность,
Алым пылали строчки твои…
Мы начинали легко и небрежно,
Не ожидая пожара любви.
Ночь полыхала заревом страсти,
Щёки окрасила в маковый цвет.
Видела я, как свечение счастья
Благословило багровый рассвет.
Было до сладостной боли прекрасно
Плавиться в шёпоте страстных речей!!!
… Вдруг всё приснилось? Красное счастье
Необъяснимой любви твоей…
Романа ещё не знала тогда, насколько переменчиво его настроение. Каким чужим и глухим он может стать в одну минуту к той, которой ещё ночью шептал слова любви. Она узнала это вечером того же дня.
Он был пьян. Голос прерывался от боли, которая рвала его изнутри. Расставание с любимой девушкой близилось к завершению. Он понимал, что её уже не вернуть. Был погружен в свои страдания, ему не было дела до событий этой ночи. Романа тоже забыла о них. Всё внутри неё тянулось к нему: помочь, снять боль, обогреть сочувствием. “Ну, хочешь, я поговорю с ней? Я попробую убедить её не оставлять тебя”.
Но Странник не слушал и не слышал её.
Всё дальнейшее происходило как на кадрах замедленной съёмки. Вот он говорит, что не хочет жить.
Она убеждает, что время лечит.
Он берёт нож.
Она страстно убеждает: не надо, не делай глупостей, остановись.
Он упрямо твердит, что нет смысла продолжать жить.
Романа кричит: остановись!!! Уговаривает, успокаивает.
Он отключает видеокамеру и она слышит лишь: “Больно, как больно”…
Романа умоляла вызвать скорую, просила номер телефона скорой в его городе, найти полотенце, пояс, делать жгут, остановить кровь, её тело содрогалось от бессилия что-либо сделать, остановить этот кошмар.
Потом он опомнился. Нашёл бинты, неумело забинтовал руку, вызвал скорую помощь. Хмель прошёл и на появившейся картинке монитора, она увидела громадные глаза, переполненные адреналином и болью.
“Успокойся, котёнок, врач уже едет, мне помогут”, – говорил он.
А она уже не могла успокоиться. Её трясло, горло сжала судорога, не давая выговорить ни слова. Лихорадочно раскрыв аптечку, вытрясла горсть успокоительных, мало соображая, что делает…
Палата
Романа знала эту палату до мельчайших деталей: до трещинок на белой стене и пятнышек в углу потолка. Наверно до конца жизни ей запомнится это окно с видом на старый клён, на котором день ото дня становилось всё меньше и меньше листьев. Окно часто светилось золотистым: от кленовых листьев, от осеннего слепящего солнца. Бывало, в окне клубилась туманная дождливая муть, и по стеклу безысходно сползали капли… в унисон с её настроением. Тогда Романа просила сестру завесить окно голубой шторкой.
Странник был нежен и ласков. Не уставал повторять, как он хочет быть рядом, прижать к себе и никуда не отпускать. Когда заговорили о встрече, от одного упоминания о которой у Романы начинало радостно прыгать сердце, он сетовал на непреодолимые обстоятельства. Сам назначил время: февраль, потом не согласился с собой: нет, декабрь. Долгими ночами в Skype, которые для них пролетали на удивление быстро, они рассказывали друг другу о себе, он поведал ей самое сокровенное, а она пела ему свои любимые песни, и читала недавно написанные стихи. Ему нравилось, как она поёт, нравился её голос, её смех. А она была без ума от его мягкой малоросской речи, нежных слов, своеобразного юмора и невероятного умения понять её.
Ей хотелось быть с ним постоянно. Вынужденное одиночество не скрашивали ни частые посещения родных, ни подруга, ни постоянное присутствие лучшего друга Ромки. Она понимала, что Странник живёт своей жизнью, что он здоров и нуждается в общении. Тогда она ещё спокойно относилась к его прогулкам с друзьями и подругами, потому что чувствовала: он с ней. Только иногда дикие боли и тоска больничной палаты делали ожидание невыносимым. Тогда она звонила и звала его. Бывало, он тут же приезжал, что бы быть с ней на связи. А бывало, что раздражался и уговаривал быть терпеливей.
Иногда он с тоской описывал, как по его городу в обнимку ходят влюблённые пары, и как ему тяжело одному. “Разве ты один? Я с тобой”, – удивлялась Романа. Напрасно она не придала его словам значения, напрасно.
Он попросил её завести страничку в Контакте. Романа не любила Контакт. Но Странник огорчился: разве ты не хочешь быть ближе ко мне? И она завела эту страничку. Это был первый шаг на её скорбном пути потерь, о котором она ещё не подозревала.
Две операции, тяжкие бредовые часы после наркоза, боль, боль, нервные срывы. Боль выматывала. К боли физической постепенно примешивалась непонятная боль, боль от того, что его не было рядом. Его не было рядом… Она спрашивала себя… или его… Почему? Почему ты не приедешь ко мне? Ведь ты любишь, ты не можешь не чувствовать, как мне больно, как у меня огнём горят внутренности, как болит сердце, как одиноко и хочется быть с тобой, с тобой…
Белая палата, белая постель,
И в белёсой дымке тает шёпот: “Верь…”
За окном на ветке ветер рвёт листву.
Белая таблетка на мою тоску.
Не сомкнуть ресницы,
Что за маята!
Может быть, приснится
Белая мечта?
Будто в вальсе снежном
Кружится земля.
Поцелует нежно
Вечер ФЕВРАЛЯ…
Роман
«Привет, тёзка! Тук-тук к тебе» – так началась в жизни Романы ещё одна удивительная история.
Писал парень, название дневника которого совпадало с мужским вариантом её имени.
Роман, значит. Ну, Роман, и кто ты у нас? Она открыла страничку с его дневником. «Все мы погрязли в болоте, но некоторые из нас смотрят на звёзды», – Романе понравилась фраза, которой он начал свои записи.
Свой собственный дневник она писала на тёмно-синем звёздном фоне, в унисон с любимой темой Маленького принца.
Роман писал о том, что ему, обеспеченному и не знающему проблем с хлебом насущным, с некоторых пор стало не хватать искреннего душевного тепла. Пресыщенный развлечениями и вниманием «гламурных дурочек», он тосковал о Девушке своей мечты.
Для этого завёл дневник, читая и пытаясь угадать свою единственную.
Мечтатель…
Хотя, в его 19 ему простительно. Ну и что, что я всего на год старше? В нашем возрасте за год может многое произойти. Да где там – за год? За три дня!
Снова больно кольнуло сердце. Странник в последние дни был раздражительным и мрачным. Появилась в его манере общения мучительная для неё черта: пропадать во время разговора на 10, 20 минут, полчаса, час…
Потом впрочем, он топил её огорчение в океане нежности. Она, влюблённая и доверчивая до наивности, не слышала грозных звонков Беды, которая стояла за дверью.
«Я хренею, читая тебя!» – не стесняясь в выражениях, написал Роман в личном сообщении и на её холодное изумление объяснил, что она такая, о какой он мечтал. «Ты меня совсем не знаешь», – ответила она. «Уже знаю», – самоуверенно парировал Роман. Все последующие дни любое написанное ею получало его меткий комментарий. Роман был резок в выражениях, часто язвителен, в его коротких посланиях угадывалось чувство юмора и безусловная симпатия к ней. Очень скоро он спросил: « А что для тебя Странник?»
Вот как. Просто разведчик какой-то. Сумел вычислить его, хотя Романа никогда не упоминала о нём в своём дневнике. «Странник для меня Любовь», – ответила она. В ответ пришло едкое язвительное послание, где Роман выражал сомнение в её выборе. Да с какой стати?! Романа перестала отвечать вредному мальчишке, что не мешало тому ежечасно наблюдать за её дневниковой жизнью.
Реальность
Романа не верила своим глазам. На страничке Странника в Контакте вместо вчерашних нескольких аватарок появилась целая россыпь новых фотографий. Их было несколько десятков. Романа смотрела и отчего-то невесело улыбалась: надо же, одни девушки. Блондинки, брюнетки, рыжие, длинноволосые, стриженые – все одинаково красивые, и все – из города Странника. Зачем? Зачем??
Зачем? – грустно ухмыльнулся Странник. Пусть будут. Я не могу больше ходить по городу один. Всё мне напоминает о бывшей. Это будут мои подруги. Только подруги, не ревнуй.
Не послушавшись Странника и поревновав немного, Романа успокоилась. Как было не поверить этому голосу, этим глазам, этим словам: “Я тебя люблю! Я хочу быть с тобой и только с тобой! Мы обязательно будем вместе. Верь мне!”
Странник рассказывал Романе, с кем гулял по вечерам, о чем беседовал каждый раз с новой спутницей. Жаловался, что ни одна девушка не в состоянии даже понравиться ему.
Однажды он рассказал, что в числе его подруг появились девушки – друзья по Лиру – сайту их Дневников. Показал одну из них – эта ветеранка сайта отличалась многолетней историей и чёрно-красной гаммой дневника.
Изобилие фотографий, в том числе в стиле “ню” – говорило о раскованной натуре. Язык записей был резким и скептически-высокомерным. Высокий рост, темные волосы и классическая красота этой девушки-вамп было прямой противоположностью белокурой Романы и никак не укладывалось в её понимании рядом со вкусами Странника.
“Нет, почему, она хотя бы умная и одевается прикольно,” – ответил на её вопрос Странник. Романе не понравилась Алиса – таков был ник этой девушки. Страннику – тоже. Встретившись один раз с Алисой, он насмешливо пересказал её рассказы о победах на любовном и сексуальном фронте. Романа слушала, пытаясь заглушить настойчивые звонки интуиции: предчувствие было неприятным. Оно усилилось, когда Алиса на страницах Контакта стала настойчиво и прозрачно намекать на чувственные желания “к кому-то”.
И всё же сообщение на мобильный было громом среди ясного неба. “Нам надо расстаться. Я не хочу причинять тебе боль”.
Романе никак не удавалось вздохнуть. Она лихорадочно набрала номер его телефона. Попытавшись повторить то, что написал в СМС, Странник на её невразумительные всхлипы и рыдания предложил поговорить в сети. Так началась для них бесконечная изнурительная история под названием “хочу, но не могу”. Он хотел быть с ней, но не мог. Она хотела дать ему свободу. Но не могла. Он хотел забыть её. Но не мог. Она хотела оставить его. Но не могла. Она хотела смириться с его “прогулками”. Но не могла. Он хотел не любить её. Но не мог.
Чёрные – чёрные веки, пустите! Дайте взглянуть – может, есть ещё свет?
Птицы, деревья, люди, простите – нет меня, нет меня. Нет меня! Нет!!!
Чёрное небо насыпало соли – чёрная соль на доверчивость ран.
Даже не плачу. Не крикну от боли. Мёртвою хваткой – чёрный обман.
Кто говорил – что бывают цвета? Это обман. Только чёрный вокруг.
Кто говорил – есть любовь, доброта? Это обман. Не протягивай рук…
Нет, не тяни свои руки – не встретишь… В чёрном тумане ответа не жди.
И для тебя под великим запретом – алые ночи, цветные дожди.
Чёрные-черные веки, закройтесь… Я не хочу видеть алый рассвет…
Птицы, деревья – вы не беспокойтесь…
Нет меня!!! Нет меня! Нет меня. Нет….
Странник, как заклинание, повторял почти каждый день: я люблю тебя, помни об этом, ты мне нужна. Романа и сама уже давно чувствовала: её любовь выкристаллизовалась в нечто совершенно бескорыстное. Было больно, что она у него, кажется, не одна. Но важнее было, что ему так лучше, важнее было, что она-то, Романа ему нужна. А значит, она его никогда не оставит.
Роман, когда она изредка отвечала на его отчаянные послания, предостерегал о том, как губительна для неё такая позиция. Как ему удавалось понимать всё между скупых строк дневников и страниц Контакта – оставалось для Романы загадкой. Роман не умел молчать, он писал Страннику едкие послания и успел за короткий срок довести того до белого каления. И уж совсем неожиданно виноватой в дневниковом хамстве Романа оказалась она.
На фоне виртуальных катаклизмов как-то забывалась и дикая боль теперь уже в горле, и решение о третьей операции – теперь уже в московской клинике, и продажа дачи – чтобы оплатить эту самую операцию. Жизнь казалась Романе тёмным асфальтовым катком, тяжко катящимся под гору – не остановить, не предотвратить…
Смерть и жизнь
Она уходила по коридору, у которого не было конца…. Чем дальше – тем светлее, тем гуще клубы мерцающего жемчужного тумана… тем дальше от этих стопудовых рук и ног, этой рвущей горло боли, этого израненного сердца, уставшего плакать….
Она уходила, так и не увидев его, не познав его прикосновений, не подарив ему нежность, до краёв наполнявшую всё её существо… Уходила, не увидев на Их Сайте ещё одного Его дневника – где был Он, была Другая, были те же даты, что и в её дневнике, те же ласковые слова – но не ей… о ней там не было ни слова… Как будто её не было вообще.
Она уходила, чтобы не быть… Уходила, так и не пережив той страшной минуты, когда в общем разговоре по Skype Он при Другой сказал, что выбирает ту Другую, а не её…
Уходила, так и не получив на мобильный сообщение со страшными словами “я тебя жалел и никогда не любил”…
Так и не наступил для неё заветный день декабря, которого она так долго ждала… Она не слушала куранты, закрыв глаза и загадывая желание встретиться с Ним… она так и не прочитала дневник той, Другой о том, как хорошо она с Ним встретила Новый год… и не читала, холодея, в Его дневнике его откровенные признания в любви и желании – не ей… Той, другой…
Ей не пришлось получать от него неожиданные и загадочные послания: не могу забыть тебя… не пропадай… – и бросаться в радости к компьютеру, чтобы ответить, что помнит его, не забывает… Она не сходила на следующий же день с ума, слыша его холодные презрительные фразы о её навязчивости. И так не один, и не два раза – от счастья – к отчаянию, от его нежности – к невозможным из его уст оскорблениям….
И не пришлось Роману каждую неделю мчаться к ней из далёкого города, что бы быть рядом, не оставлять одну, заслонить от обид и незаслуженного хамства…
Ей не надо было больше цепляться слабеющими руками за свою святую веру в то, что она нужна ему, что любовь жива в нём и победит рано или поздно… Ей не надо было видеть на всех его страницах в интернете – “вы в чёрном списке”….
Ничего этого с ней не случилось. Потому что она уходила из этого мира, в котором она не могла быть с ним… в котором он предавал её раз за разом.
Врачи недоумевали: как же так? операция прошла успешно, пора бы больной выйти из этого состояния!
Она уходила, заканчивая тем самым Дневник жизни доверчивой и наивной девушки, не умевшей не любить…
…Жемчужное сияние вокруг нее мерцало и не меркло… Оно держало ее, обнимало и отчего-то грело. Леденящий холод безысходности отступал перед чем-то немыслимо светлым и бесконечным… Она плыла теплых волнах света и в окоченевшую душу остро проникали слепящие капли: звуки? видения?
Глаза, переполненные слезами любви, путаница зеленых ветвей, всплеск черемухового аромата, сомкнутые ресницы младенца, пронзительная искренность скрипки… “Нет! Ты не уйдешь. Нет, живи. Продолжись. Не размыкай цепь. Продолжись!” Но я не могу, мне больно!!! “Ты справишься. Живи. Тебе помогут…” Жемчужное сияние вокруг разливалось в бесконечности смыслов, она сама была этим смыслом, она была сама любовью. Любовью, которая не знает конца…
Роман, не выдержав ожидания, метнулся по лестнице вверх, прыгая через две ступени, рванул на себя дверь… и встретил светлый жемчужный взгляд.