От улыбки марта синеглазого
Тает неприступная зима.
Кадры неба в лужах поразмазаны –
О весне закрученный роман.

Ветер тронул рябью веток росчерки,
Я иду по небу не спеша…
И рифмует строчки мелким почерком
Полная поэзии душа.

Талым снегом тонко пахнут волосы,
И, взмахнув невидимым крылом,
Напеваю что-то тихим голосом –
О весне… о женском, о своём.

Я сегодня богата светом
И здорова от темноты.
Платье солнечное надето
На простуженные мечты.

Мир от солнца и от мимозы
Золотой… За твоим плечом
Отметает остатки прозы
Разогнавшийся метроном.

Мне теперь согревать и радовать 
Так же нужно, как и дышать.
Я рисую улыбкой радугу –
Утра раннего благодать.

Между зимою и весной
Остатки сил стекают сонно
На белый стылый подоконник,
Когда с утра смотрю в окно.

Между зимою и весной,
Как кофе, солнце пью глотками.
Меж ледяными зеркалами
Оно натянуто струной.

Между зимою и весной
Земля – таинственная сказка,
Проталинами строит глазки,
Звеня капелью золотой.

Между зимою и весной –
Простор лазурного сиянья.
Он, как в начале мирозданья –
Бутоном крыльев за спиной.

Иглой хрустальной время шьет,
Стежки намётывает мерно
По шагу – медленно, но верно.
Я слышу ритм… Вот-вот… Вот-вот…

Белоснежие настало в феврале.
Сыплют, сыплют нежности крупицы,
Волшебство возможности земле
С небом наконец соединиться.

Чтобы в белом растворилась суета,
Чтоб под снегом в ветках зрели соки.
Чтобы можно было – с чистого листа.
Как лыжню, прокладывая строки.

Под покровом белой чистоты
Что-то никогда не станет прежним.
Прорастают новые цветы
В феврале. В покое белоснежья

Новый год состарился –
будни, серь,
огоньки гирляндами
на ветру,
отголоски-фантики
вер, потерь
улетят – забудутся
поутру.

Но пока что ёлочно
и заманчиво,
пузырьки шампанские –
хороводами.
Я ещё кихотом, и –
рядом санчо вы,
вскачь от серо-тинного
сушей-водами.

Снимаю с ёлки украшения,
Упрятываю до поры
Как артефакты просветления,
Улыбок наших отражения –
Шары, шары, шары, шары…

Упал под ноги новый путь ничком,
В коробке праздник задремал.
Идём по году в свете будничном
Мы в скучном отблеске зеркал.

А под бронёй костюма стильного –
Наивны и добры вполне,
Какими с ёлки отразили нас
Шары в уютной глубине.

Невесомо и ново летит по касательной первое,
освежённому взгляду по-детски бездумно-легко.
И на дымчатых крыльях парит надо мною Наверное,
и надежда вливается тёплым молочным глотком.

В это утро, младенчески розово тихое,
проступает начальная строчка-тропа на снегу.
Многоточия-завтра шагами ко благу ли, лиху ли –
но упрямо по белому шью. И наверно смогу.

Новый день. Новый снег…
На губах – новый смех.

Новый вкус. Новый звук.
Новый путь. Новый круг.

Новый круг. Новый взгляд.
Новый друг. Новый чат.

На плечах – новый мех.
Новый смех. Новый снег.

Стрелок бег, шаг вперед.
Новый свет. Новый год!

Новый миг. Вот сейчас.
Новый мир. Каждый раз.

Мара-Марушка, хозяюшка-матушка,
Дозволь ныне тя величати.
Приди, мати, да не с горями,
Приди, мати, да не с хворями,
Приди, мати, блага да лепа,
Приди, мати, мягка да добра,
Отрини хлады да мороки,
Отрини напрочь изжившее,
Отрини сглазы-притороки,
Худое яко не бывшее,
Отрини, не возврати,
От стара к нову веди!

Интересны, загадочны, глубоки образы древнеславянских божеств. Вот, к примеру, Морена.

Морена (Мара) – славянская богиня Зимы и Смерти. С именем Морены созвучны слова «мор», «морок», «мрак». Морену боялись и почитали. Особенно на Севере с его долгими лютыми зимами.

Читать далее →

Кто не рад такой картине:
Цветом радуя народ,
Врассыпную мандарины
Провожают старый год.

Счастья полные корзинки –
Угощенье хоть куда.
Корки, дольки, половинки –
Новогодняя еда.

Ртом с небес ловлю снежинки,
Забываю погрустить.
Что за чудо, мандаринки:
Можно есть и можно пить.

Аромат со шлейфом длинным
Не уступит Givenchy!
Нежно… Снежно… Мандаринно…
Новогодие души.

Хорошо, что метель, пусть!
Пастельно бело́ и больно не так –
Скрылся путь –
залило́
суровым сухим молоком,
мрак…
в горле ком,
не продохнуть…
Шаг… ещё шаг… Пусть!
Точка! Сонмище точек – их
сотнями здесь, таких, снежно-сухих.
Из них – стелется чистый лист – мили.
И свист – навылет.
Прочь!
Точки следов,
всю ночь –
от нежности тёплых пут.
Там, за спиной – не мне кров.
По снежности след, след,
наново шьёт строка
скорых апрелей свет,
а пока
пишет метель-кнут
белый этюд, грусть…
Пусть.

Наши древние предки так называли ипостась Чернобога. “Карачун” – от слова “корчиться” от холода.
Карачун – время зимнего солнцестояния, самых длинных ночей в году.
Считалось, что границы между Явью и Навью становятся более тонкими, люди уязвимы, подвержены злому влиянию духов.
Карачун – божество мира смерти, повелевает холодом и мраком. Божество представляли в виде старика с седыми волосами, сопровождаемого медведями, волками и душами погибших от холода.
В это время, когда старое солнце уходит и рождается новое, обращались к высшим силам, чтобы они забрали все зло с собой, просили прощения, отпускали обиды и всё, что тяготило.
В эти дни не стоит ждать благ свыше, это время работы над собой. Избавления от негативных мыслей, уборки в доме, чтобы новый период начался со всего нового и чистого, принёс в жизнь добро.