Улыбаюсь неверности ветреных прядей,
а нежданность успехов и ссадин
интересней фатальных предвестий –
проверено.
Тесты, тексты… предписано, задано –
кем?

(…)

Давай разделим нас на половины –
по моде, отрывая и дробя?
Оранжевый уйдёт от апельсина,
от леса – шум, от клина – журавлиный,
налево – свежесть, вправо – осетрина.
Давай нельзя отделим от себя !

Мы страдивари отберём у скрипки,
отбросит «старый» памятный трамвай,
отдельно будут «юные» и липки,
вершки и корни, золото и рыбки…
Ты будешь улыбаться без улыбки,
я приглашу на без-горячий чай.

Читала свои стихи подопечным студентам. Уговорили-таки. Они далеко не глупы, начитаны, насмотрены, наслушаны. Некоторые вообще умнички.
Слушали стихи с интересом, на многое раскрывали глаза шире, освещались пониманием, кивали, улыбались, задумывались. Потом аплодировали, благодарили.
У нас принято говорить откровенно. Настя сказала: некоторые стихи трудно воспринимать и понимать, сложные очень. (Ну, говорю — умнички). Может стихи были и не сложные. Может просто не очень хорошие, вот и непонятные.
Я про себя хихикнула — это у меня-то — сложные стихи? Как часто получаю по лбу за стихи «в лоб». За прямолинейность, традиционность.
Но дело не во мне, я о другом.

(…)

Моя прапрабабка любила сажать деревья. Бедность и положение батрачки не мешали ей добывать у помещика саженцы элитных деревьев и сажать свой сад. Сад вырос огромным и прекрасным, славился по всей округе яблонями, грушами, сливой и вишнями, зарослями малины и смородины, высоченными тополями и дубами, полянами огромных ромашек и пасекой. А когда ушли на войну муж, сын и зять, сад помогал прапрабабке растить осиротевшего внука, моего деда.
Моя прабабушка — трудяга и оптимистка, проводила на войну мужа и осталась с пятью малыми детьми. Мужа убили под Курском, двое детей не выжили. Прабабушка на всю жизнь сохранила верность памяти своего Вани. Она оставила в памяти дочерей и внуков непреложное трудолюбие, перлы фольклора и фамильную тягу к чистоте.
Моя бабушка была артисткой и певуньей, жизнелюбивой фантазеркой. Это она научила меня первой исполненной на сцене песне – о войне. Она зародила во внучках любовь к рукоделию, русскому многоголосому пению и склонность украшать себя и окружающее пространство.
Моя мама – учитель по призванию и творец по сути. Она учит от души и видит в каждом ученике человека. И первое, чему она учит – любви к родине, делая это удивительно нешаблонно и искренне. Невестой мама ждала отца из армии, со службы на границе, обмениваясь с ним бумажными письмами каждый (!!! ) день. Мама передала по наследству интерес к русской литературе и театру.
А мне довелось писать стихи. Стараюсь выразить в них все, что заложено женщинами моего Рода.
Я надеюсь, что стихи из-под моего пера, посеянные в чьих-то умах и душах, прорастут добром и светом.
Как саженцы из сада моей прапрабабушки.

Есть у каждого из нас необъяснимые, неуловимо интуитивные пристрастия – в обыденности, в людях, в искусстве. Одно из таких моих пристрастий – произведения Ивана Бунина.

Как и всякий писатель, Бунин многогранен. Блистательной особенностью его творчества без колебаний назову мастерство литературного портрета…. Сегодня мы не можем похвастаться вниманием к людям. Мы не замечаем огорченного взгляда, внезапной бледности, сцепленных рук, напряженности позы… Мы почти разучились смотреть друг другу в глаза. Мастера прошлого это умели.

(…)

всего и всех
так много,
так всегда…
дорога так бесконечна,
извечна череда
дерев и вех,
людей — им несть числа…
то жатва, то посев
то угли, то зола…
порядок!
куда мне с малостью моей —
белёсых прядок
шалость,
пружины строк
наивны,
повадка лететь на свет…
но я артачусь,
я — звено порядка,
я значу
не менее планет
и без меня
сансары нет

Странное у нас сегодня…

Тают прежние ценности, не видны ориентиры.

И только чувство, что мы накануне больших перемен,

настойчиво стучится в затаившуюся душу.

И ещё вопрос: ждать? Шагнуть? Но куда?

Мы с тобой заблудились в июне,
не подходят ключи от весны.
Ехать прямо — стена пелены,
а остаться — засесть в накануне.

(…)

Где есть цена — нет места для искусства.
Да, можно взять, с монетами сравнить,
Эквавалентно будто бы, Прокрустом
Являя предприимчивую прыть.

Однако, только купленного нимба
Затеплится величия намёк,
Мы, продавая, что неоценимо,
Себя как солнце прячем в кошелёк.

Говорят — то ли быль то ли небыль? —
будто в высях веками упорно
белоснежный сражается лебедь
с чёрным.

(…)

Сердце пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца,

и весь лес замолчал,

освещенный этим факелом великой любви к людям…
…Они бросились за ним, очарованные.

Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами,

но его шум был заглушен топотом бегущих людей.

Все бежали быстро и смело,

увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца…

М.Горький

Он рухнул. Сонно хрустнула полянка,
туман накрыл безвыходно-седой,
кровавые клочки агапе Данко
тускнели сизо-огненной золой.

(…)

Накроет чувством духоты,
проступят сюрреалистично
на мне прожорливые рты —
бессмыслица какая, дичь, но
мы ими прочно обжиты.

(…)

Я у зеркала, звуки Шумана…
Пряди по ветру из окна.
И упрямо пряма спина…
Все сначала Кем-то придумано.

(…)

Спит «собака» где-то рядом,
А на лбу её печать:
Не для слуха. Не для взгляда.
То, чего не время знать.

Сон глубок. В ушах беруши.
Кто-то свыше мне, любя:
Это знание разрушит
Гармоничную тебя.

(…)

Слышим, слушая – души открываются – как объятие.
Рады, рады.
Научиться бы нам принимать неприятие.
Очень надо.
 
Понимание – это понимание понимания,
Свет в дороге.
Но еще оно – понимание непонимания,
Хоть немного.

Отзывается эхом даль,
Потому что зовут кого-то.
Отзываются на печаль,
Потому что нужна забота.

Отвечает струна, звеня,
На касание чутких пальцев.
Отзывается жар огня
На усталость ночных скитальцев.

(…)