Молочно-розовый туман мерцал над волнами,
и жидким золотом текла вода излучины.
Мы были юными и, нам казалось – вольными,
но сладко пели заржавелые уключины,
что мы друг другом невозвратно заполучены.

Целый час сидит Маришка,
на картинку смотрит в книжке,
где какой-то рыжий мальчик
отдаёт подруге мячик.

Там и буквы тоже есть,
но Маришке не прочесть.
И решила спеть она
буквы вместе, тянет: НААА!

Надо маме рассказать:
научилась я читать!

На клавишах весны капель играет скерцо,
Поблек в аллеях снег, как старенький клавир.
В тональности надежд стаккато вторит сердце,
Арпеджио ручьев и стихотворных лир.

На монотонность стуж – мечты и солнца блики,
И форте – жажда жить! Пиано – эти сны…
Переплетает март ветра и птичьи крики,
Сонату сочинив на клавишах весны.

Как часто хочется вернуться
Туда, где было хорошо,
К былому счастью прикоснуться
Своей скучающей душой!

Но проку от такого жеста
Там, где разрушены мосты?
Иль видишь ты иное место,
Иль место то, но ты – не ты.

Окунусь в туман, пропаду.
Пеленой затяну беду.
От безжалостно ясного, точного
на носочках уйду в многоточия –

игнорируя острые грани, я
размываю вокруг очертания.
Знаю, знаю – самообман.
Во спасение мне – туман…

Вдохновенно ленюсь, релаксирую всласть.
Мне диван не диван – голубая лагуна.
Да и как насовсем в сибаритство не впасть –
если в доме моём воцарилась Дануна.

Мне теперь параллельна забот маета
и до лампочки, что там готовит Фортуна.
Абсолютный покой у крыла и винта.
Десять дней января, а короче – да ну на…)))

В тумане не заблудиться бы,

Мне солнца и ветра хочется.

Найдите мне переводчика,

Перевести с интуиции…

***

Понедельник. Ветер. Утро.

С чашкой чая у окна.

Ладно, пусть не будет чуда.

Ну хотя бы – тишина.

***

Объятья. А где-то ветры…

Сплетая сердца и руки,

Обмениваемся светом,

Закрывши спиной друг друга.

***

Импульс нежности: ты, я…

День окутан теплом и лаской.

Состояние объятия –

Ежедневно. Ежечасно…

Невесомо и ново летит по касательной первое,
освежённому взгляду по-детски бездумно-легко.
И на дымчатых крыльях парит надо мною Наверное,
и надежда вливается тёплым молочным глотком.

В это утро, младенчески розово тихое,
проступает начальная строчка-тропа на снегу.
Многоточия-завтра шагами ко благу ли, лиху ли –
но упрямо по белому шью. И наверно смогу.

Мы ушедшему – печали,
приходящему – авось.
Ходим, выгоды не чая –
по тропинке вкривь и вкось

Зимы пахнут легким паром,
снегом бунинских аллей
и настоенной на травах
водкой в старом хрустале.

Округа – акварельная картина.
сквозят полупрозрачные штрихи…
И пахнет воздух снегом и рябиной,
И изнутри щекочутся стихи.

Бело́, белоснежно...
мело́ – снежно-снежно,
нежно-нежно. 
Откуда оно
праны полно?

На рыбалке Дима
сам поймал налима –
Диме чернохвостый
был до носа ростом.
 
Рыбку наша Нюрка
на сосновых чурках 
жарила с картошкой
маме, папе, кошке.

Разве ж это свобода?
Нас ведут на убой
всех времён и народов
Никита Зонов

ходит кроткое стадо
отдавая гнильцой
скакану́ за ограду
я паршивой овцой

им оттуда укажут
что паршивая я
я иду по пейзажу
жезнерадостная

рань смешала индиго с белым
получилось не очень – серость
я мурлыкала а-капелла
что зиме нипочём не верю

я настырно блеснула сталью
и плеснула лимонно-жёлтым
и танцуя пошла, достала
голубые как море шорты