Мчалась трассой и – на обочине,
ошарашена, скособочена,
до поры какой-то отсрочена,
мимо общий поток бурлит.
На обочине в неподвижности –
куст цикория, два булыжника,
фантик пыльный, обложка книжная –
мир без цели и без орбит.
Просторами небесной полинялой акварели,
среди ветров и песен перелётные летели.
Звенела высь хоралами и сольными курлыками,
и, словно перед храмами, светились люди ликами.
Над бронзовым величием сновали многоточия.
Смятенная по-птичьи, я полёт себе пророчила.
А листья перелётными казались и крылатыми,
сновали листья нотами, и грезилось сонатами.
Кленовым жёлтым всполохом рождалось озарение:
что долгое, то коротко. Что вечно – в изменении.
Что дальнее, то близкое, а улетает – верное.
Что верное, то чистое. Да будет так. Наверное…
Какое лето стоит! Со зноем, ливнями и грозами, с жемчужно-розовыми рассветами и золотистыми закатами. Травы косят уже в третий раз, листва на деревьях по-весеннему свежая, разве что на два тона темнее.
Утро… Иду по тропинке к озеру. Солнце только что проснулось, светит сквозь ветки лип негорячо и нежно, словно растопленным мёдом течёт… Задеваю травинки, роса холодит ноги. Скидываю шлёпки, осторожно вступаю в росистую зелень… Прохлада и какой-то щекотный восторг от прикосновения травы, шероховатой, остывшей за ночь земли.
Он еще молодой и зеленый,
Он не ведает счет годам.
Шевелюрою окрыленно
Так и тянется к небесам.
Будут годы сменять друг друга,
Ветви вширь, корни вглубь – окреп.
Глядь – а ствол обвивает мудрость,
Как из сказки златая цепь.
Но как только вином апреля
Закипает весенний сок,
Он, по-юному зеленея,
Снова к небу стремит листок.
Утро юное коврами стелет тени тут и там,
И медовыми руками гладит солнце по плечам.
Тени стаей птиц прохладных тянут серые крыла,
я особую отраду в понимании нашла,
Так устроено в мире: мы платим за всё,
получаем сполна в отведённые сроки:
если сеяли ветер — буран прорастёт.
Мы хотим, не хотим – получаем уроки.
Уйти от прелестей системы —
канонов, строя, рамок, темы,
забыть регламенты и мемы,
сойти безбашенно с орбит.
Когда сбоит,
не значит – скорая поломка.
По кромке
идти, в ином наполовину,
не маять спину
неволей тягостных поклонов.
И сталь пилонов
не делать посохом в пути.
По спелым росам
брести
куда глаза глядят.
Гроза ли, дебри будут в тему,
и только жаль чуть-чуть систему,
за ад, удерживая власть,
ни разу не насытить пасть.
Мне неймётся весной, капля крови Дианы
колобродит внутри.
Манит мир травяной, глухоманно-дурманный,
а по жилам искрит
жизни сладостный ток, и уже не до прозы —
вдохновенья озноб…
Отражает зрачок струи веток берёзы,
о, мгновение, стоп!
Ирис — томный изгиб с каплей-зеркалом мира…
Одуванчика взрыв…
Зачарованность лип… В чашке вишенной — миро,
и на кружеве ив…
Наблюдая, хмельна. Мановение ока —
словно опциия save:
сосен тёплая хна… над зелёным барокко —
сизо-облачный шлейф…
Очаруют осин балериновы станы,
с ними — в круг наравне.
Как горячий рубин — капля крови Дианы
бродит в мае во мне.
И ни лука, ни стрел в той охоте не надо,
все живут и растут.
Я ловлю на прицел изумлённого взгляда
уникальность минут.
Развиднелось… вороная темь
уступила таинству рассвета…
Небеса, как клумбы хризантем —
в розово-лиловое одеты.
Растворяет в чуткой тишине
отголоски сновидений город…
В эту рань с собой наедине
ожидаю встречи: скоро, скоро …
Редко попадаем на воздуси мы,
не до эмпирея как-то, но…
голуби на ветке словно бусины,
как в печаль упавшее зерно…
Кистью, наполненной талою влагой,
Тихо скользнул живописец-апрель,
Каплей в оттенок усталой бумаги
Полупрозрачною зеленью — хмель.
то ли звук… то ли цвет
то ли тень, то ли свет
или явь, или сон
кисея… полутон
два в одно… синь и беж
то — окно или брешь
тут волна, точно бровь
тут сполна старь и новь
ныне -бург, было -град
то ли сюр, то ли свят
Петергоф… Эрмитаж…
медный Пётр и Пассаж…
то ли крест, то ли мост
то ли вест, то ли ост
«до» иль — «от»? или меж?
и оплот, и рубеж.
Липограмма
Спросонья - розово и пряно,
лучи и ветры зелены...
Себя купаю в волнах праны,
с благословения весны.
(...)