Просторами небесной полинялой акварели,
среди ветров и песен перелётные летели.
Звенела высь хоралами и сольными курлыками,
и, словно перед храмами, светились люди ликами.

Над бронзовым величием сновали многоточия.
Смятенная по-птичьи, я полёт себе пророчила.
А листья перелётными казались и крылатыми,
сновали листья нотами, и грезилось сонатами.

Кленовым жёлтым всполохом рождалось озарение:
что долгое, то коротко. Что вечно – в изменении.
Что дальнее, то близкое, а улетает – верное.
Что верное, то чистое. Да будет так. Наверное…

Какое лето стоит! Со зноем, ливнями и грозами, с жемчужно-розовыми рассветами и золотистыми закатами. Травы косят уже в третий раз, листва на деревьях по-весеннему свежая, разве что на два тона темнее.

Утро… Иду по тропинке к озеру. Солнце только что проснулось, светит сквозь ветки лип негорячо и нежно, словно растопленным мёдом течёт… Задеваю травинки, роса холодит ноги. Скидываю шлёпки, осторожно вступаю в росистую зелень… Прохлада и какой-то щекотный восторг от прикосновения травы, шероховатой, остывшей за ночь земли.

(…)

Он еще молодой и зеленый, 
Он не ведает счет годам. 
Шевелюрою окрыленно 
Так и тянется к небесам. 

Будут годы сменять друг друга, 
Ветви вширь, корни вглубь – окреп. 
Глядь – а ствол обвивает мудрость, 
Как из сказки златая цепь. 

Но как только вином апреля 
Закипает весенний сок, 
Он, по-юному зеленея, 
Снова к небу стремит листок.

Утро юное коврами стелет тени тут и там,
И медовыми руками гладит солнце по плечам.

Тени стаей птиц прохладных тянут серые крыла,
я особую отраду в понимании нашла,

(…)

Так устроено в мире: мы платим за всё,
получаем сполна в отведённые сроки:
если сеяли ветер — буран прорастёт.
Мы хотим, не хотим – получаем уроки.

(…)

Уйти от прелестей системы —
канонов, строя, рамок, темы,
забыть регламенты и мемы,
сойти безбашенно с орбит.
Когда сбоит,
не значит – скорая поломка.
По кромке
идти, в ином наполовину,
не маять спину
неволей тягостных поклонов.
И сталь пилонов
не делать посохом в пути.
По спелым росам
брести
куда глаза глядят.
Гроза ли, дебри будут в тему,
и только жаль чуть-чуть систему,
за ад, удерживая власть,
ни разу не насытить пасть.

Мне неймётся весной, капля крови Дианы
колобродит внутри.
Манит мир травяной, глухоманно-дурманный,
а по жилам искрит

жизни сладостный ток, и уже не до прозы —
вдохновенья озноб…
Отражает зрачок струи веток берёзы,
о, мгновение, стоп!

Ирис — томный изгиб с каплей-зеркалом мира…
Одуванчика взрыв…
Зачарованность лип… В чашке вишенной — миро,
и на кружеве ив…

Наблюдая, хмельна. Мановение ока —
словно опциия save:
сосен тёплая хна… над зелёным барокко —
сизо-облачный шлейф…

Очаруют осин балериновы станы,
с ними — в круг наравне.
Как горячий рубин — капля крови Дианы
бродит в мае во мне.

И ни лука, ни стрел в той охоте не надо,
все живут и растут.
Я ловлю на прицел изумлённого взгляда
уникальность минут.

Развиднелось… вороная темь
уступила таинству рассвета…
Небеса, как клумбы хризантем —
в розово-лиловое одеты.

Растворяет в чуткой тишине
отголоски сновидений город…
В эту рань с собой наедине
ожидаю встречи: скоро, скоро …

(…)

Редко попадаем на воздуси мы,
не до эмпирея как-то, но…
голуби на ветке словно бусины,
как в печаль упавшее зерно…

(…)

Кистью, наполненной талою влагой,
Тихо скользнул живописец-апрель,
Каплей в оттенок усталой бумаги
Полупрозрачною зеленью — хмель.

(…)

ох да ах
тьма кольцом
страх на страх
снежный ком

(…)

то ли звук… то ли цвет
то ли тень, то ли свет
или явь, или сон
кисея… полутон

два в одно… синь и беж
то — окно или брешь
тут волна, точно бровь
тут сполна старь и новь

ныне -бург, было -град
то ли сюр, то ли свят
Петергоф… Эрмитаж…
медный Пётр и Пассаж…

то ли крест, то ли мост
то ли вест, то ли ост
«до» иль — «от»? или меж?
и оплот, и рубеж.

Липограмма

Спросонья - розово и пряно,
лучи и ветры зелены...
Себя купаю в волнах праны,
с благословения весны. 
 (...)

Скажи, а там, откуда ты,
вольнее ли, светлее, чище?
Мы прячемся, раскрыв зонты,
а сами эмпиреи ищем.

Ты видно знаешь, отчего
стремясь в заоблачные стаи,
мы на подходе «итого»
уходим в землю. Прорастая.

Уходила в больное Вчера,
в незабытый ивняк.
Потеряла часа полтора,
не заметила, как.

Я тревогой карабкалась ввысь
в послезавтрашний Вдруг,
а минуты неслись и неслись,
взяв меня на испуг.

(…)