Уйти от прелестей системы –
канонов, строя, рамок, темы,
забыть регламенты и мемы,
сойти безбашенно с орбит.
Когда сбоит,
не значит – скорая поломка.
По кромке
идти, в ином наполовину,
не маять спину
неволей тягостных поклонов.
И сталь пилонов
не делать посохом в пути.
По спелым росам
брести
куда глаза глядят.
Гроза ли, дебри будут в тему,
и только жаль чуть-чуть систему,
за ад, удерживая власть,
ни разу не насытить пасть.

Редко попадаем на воздуси мы,
не до эмпирея как-то, но…
голуби на ветке словно бусины,
как в печаль упавшее зерно…

Читать далее →

Невесомо и ново летит по касательной первое,
освежённому взгляду по-детски бездумно-легко.
И на дымчатых крыльях парит надо мною Наверное,
и надежда вливается тёплым молочным глотком.

В это утро, младенчески розово тихое,
проступает начальная строчка-тропа на снегу.
Многоточия-завтра шагами ко благу ли, лиху ли –
но упрямо по белому шью. И наверно смогу.

Мадам Эн Эн однажды рок послал кусок бумаги,
На кресло дама взгромоздясь,
Стих сочинить впервые собралась,
И позадумалась…
Перо ж в руках держала.

На ту беду Лиса поблизости бежала.
Чернильный дух Лису остановил,
Идеей хитрой шутки осенил.

Плутовка к дамочке на цыпочках подходит,
Вертит хвостом, с листочка глаз не сводит,
И говорит так сладко, чуть дыша:

“Талантище! Как хороша!
Ну что за рифмы, что за краски,
Писать романы, оды, сказки!
Мурашки! жалко, мал листа кусок,
Ты можешь сделать в гении бросок!

Пиши, да не скупись!
Наверняка, сестрица,
С умением таким
Быть краткой не годится!
Пегас в седле, какое там учиться!

Тут у мадам с похвал вскружилась голова,
От радости свело плечо и ногу, –
Она на льстивые Лисицыны слова
Писала и писала, много-много…
Смысл выпал,
появившийся едва.

******
Уж сколько раз твердили миру,
Что слово – золото, и истина мудра.
Но часто снова попадает лира
К страдальцам одержимостью пера.
Да! Фраза не теряет остроты:
“Служенье муз не терпит суеты”.

Акростих

Отжелтело, отлеталось, отгорело,
Караванами по небу унеслось,
Тишину с утра припорошило белым,
Янтари спугнув с заплаканных берез.
Бережёное тепло поманит негой
Ритуала чая накануне снега.
Ь

Там у них – соломенная крыша,
стены из соломы, а в окне
семь ветров ребячливо колышут
золотую рябь на ячмене.

Будто им не ведомы потёмки,
ненадёжный выбрали приют,
стелют на колдобины соломки,
в бурю на соломинке плывут.

Читать далее →

В протянутой руке так много смысла
В ней бездна света, океан тепла…
Рука в руке, несуетно, не быстро
Идти… какая разница – куда?..

***

В тумане не заблудиться бы,
Мне солнца и ветра хочется.
Найдите мне переводчика,
Перевести с интуиции…

***

Понедельник. Ветер. Утро.
С чашкой чая у окна.
Ладно, пусть не будет чуда.
Ну хотя бы – тишина.

***

Объятья. А где-то ветры…
Сплетая сердца и руки,
Обмениваемся светом,
Закрывши спиной друг друга.

***

Импульс нежности: ты, я…
День окутан теплом и лаской.
Состояние объятия –
Ежедневно. Ежечасно…

Как мы любим трясти достоинством!
Охраняем себя от обид.
Из упрёков готовим воинство
Тем, кто нашей персоне грозит.

Но зато обижаем походя
С наслаждением даже слегка…
И для тех, кто просил о помощи
Не жалеем подчас пинка…

Пришел как-то юноша к старцу седому в пещеру
“Почтенный, наслышан, ты мудростью древней богат.
Поведай мне, есть ли на свете какая-то мера
Добра или зла? Как понять, что есть рай, а что – ад? “

Старик был недвижим на фоне темнеющей сини.
Лишь свет от костра плавил золото мысли в глазах.
“Ты молод и глуп. Ты, подобно голодной скотине,
Прожорлив и падок на зелье, что дарит лоза! “

“Как смеешь ты, старец, хулою чернить человека?!”
И выхвачен меч и во гневе в ладони зажат!
Старик посмотрел на орудие смерти от века:
“Вот это и есть он, тобой вопрошаемый ад”.

Опомнился юноша, в ножны упрятавши ярость…
Шагнуть не сумел за пылающий злобою край.
Старик улыбнулся морщинами самую малость
В глаза посмотрел и промолвил: “А это есть рай”.

Рассыпалось прошлое в колкое крошево,
горестный тлен.
Не жалея колен, я – в осколки:
вернуть бы, спасти!
Все пути Галатеи
от воли творца – стежки за иголкой,
сердца
вне его рассыпаются в прах,
отпечаток тоски на губах…

Вопреки этой тьме без просвета
придумала вето
стараниям сделать разбитое наше – целым.
Отрезвела.
Раз билось, накрыл дурман –
знать, оно изначально имело изъян.

Крыльями алого стяга
деды украсили май.
Хмурилась глыба Рейхстага,
рос меж камней иван-чай.

Чай в покорёженной кружке
тёплым покоем пьянил,
солью на мирной горбушке –
крохи немеренных сил.

Солнечный зайчик от пряжки
прыгал по буквам “дошли!”.
Память горчила из фляжки,
вторили ей журавли,

синь прошивая пунктиром –
ждал отвоёванный дом.
Ландыш сигналил о мире
мягким зелёным мечом.

Я на светлой стороне.
Как дышу, слагаю строки,
Проживаю те уроки,
Что даются свыше мне.

Все, запавшее извне,
Пропускаю через душу.
Создавая, не разрушу.
Я – на светлой стороне.

Разум с верой заодно.
Мысли чередой отправлю,
Свет от Яви и до Прави 
В них, как главное звено.

Разум заодно с былым.
Родниками – речь родная.
Приоткрылась кладовая
Да со смыслом вековым.

Разум с кровью заодно –
Генов родовая память
Льётся в жизненное пламя,
Как багряное вино.

Я с душой наедине.
Я – она и есть, точнее.
Между терний путь виднее:
Я на светлой стороне.